"Жираф" Николай Гумилев

Сегодня я вижу, особенно грустен твой взгляд.
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далеко, далеко на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав...
Ты плачешь? Послушай... далеко на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

"Про девочку" Артем Клименко

На свете девочка жила
Веселая такая.
Она в костер кота клала,
Задумчиво икая.

Она писала топором,
Читала коромыслом,
И выполняла всемером
Задания со смыслом.

Она к компоту шла с ежом,
К кутятам - с черной меткой,
И брила хвост себе ковшом
С коричневой таблеткой.

Она кидала в керосин
Свои воспоминанья.
Порой лизала мокасин
Без всякого старанья.

Она любила вспотевать
До боли в пояснице,
И игры с газом затевать,
И ящику молиться.

Она всегда ложилась спать,
Но так и не проснулась.
Она ходила снег копать
И голая вернулась.

Она меняла на еду
Шершавые запчасти,
И терла бабушкой звезду,
И верила в несчастье.

Она вплела себя в песок
И в птиц кидалась кашей,
Курила рыб наискосок
И называла Машей.

Мораль сей басни такова:
Что если помнить лица,
То понимаешь: жизнь - слова,
А ветер - просто снится.

Ну, и последнее. А то забанят!!!

"Про Тома Йорка" Диана Арбенина

Мы рассекаем друг друга мгновенно
нас миллионы и нам по колено
мы курим при встрече
при встрече жмем руки
мы сушим тела чтобы были упруги
мы только штанами метем по асфальту
нам юбки измена а платье как спальник

а я слушаю тома йорка
про самый уличный спирит
и питерский дождь рассекаю
колесами мотоцикла
и если ты станешь взрослой
и даже совсем не тоненькой
я буду любить тебя так же
как в наше первое лето

мы врем нашим мамам
отцов мы не знаем
мы кольца на самый большой надеваем
мы травим чернилами голые плечи
мы меряем силу ладоней
кто крепче
целуемся в четную
узкие губы
мы злимся когда обзывают нас грубо
мы бьем без раздумий
с размаху и точно
по девичьи нежно
по девичьи сочно

а я слушаю тома йорка
про самый уличный спирит
и питерский дождь рассекаю
колесами мотоцикла
и если ты станешь взрослой
и даже совсем не тоненькой
я буду любить тебя так же
как в наше первое лето

мы любим орехи
мы белки с хвостами
мы скачем по клубам и схема простая
сначала по пиву потом по танцполу
и градус крепчает
дальнейшеe скоро
и быстро случится в кино в туалете
на задних сиденьях
без света
на свете
для нас не проблема
нас больше
мы стая
и нас по иному уже не заставишь

а я слушаю тома йорка
про самый уличный спирит
и питерский дождь рассекаю
колесами мотоцикла
и если ты станешь взрослой
и даже совсем не тоненькой
я буду любить тебя так же
как в наше первое лето

Читая девочку сразу вспомнил:


Ах, что за женщина жила
У Курского вокзала,
Она и ела, и пила,
И на трубе играла.

Ходила голая зимой,
Любила Вальтер Скотта
И открывала головой
Никитские ворота.

Паря меж небом и тюрьмой,
Она в любом контексте
Всегда была собой самой,
Всегда была на месте.

Мы с нею не были близки
И рядом не летали,
Она разбилась на куски
И прочие детали.

А я, я что, я вдаль побрел,
Ушибленный виною,
Ее тифоэный ореол
Оставив за спиною.

Научите меня, понимать красоту
Отучите меня, от тоски и от лени
Проявите ко мне, в сотый раз доброту
Я ваш раб, но не ставьте меня на колени...

Я люблю Вас люблю, как отца и как мать
Твердо верую в тайну великую Вашу
Только вы и способны, простить и понять
Всех нас грешных земных, бесконечно уставших...


Нужных слов не найду, но нужны ли слова?
Вам и так наши мысли и чувства понятны.
Я Ваш сын, блудный сын нарубивший дрова
Древо жизни своё погубив безвозвратно...

Каюсь вам мой отец, не кляните меня
Я и так уж виною своею распластан
Я тону без воды, и горю без огня
Мне не нужен Ваш меч, мне нужна ваша ласка...

Научите меня, понимать красоту
Отучите меня, от тоски и от лени
Проявите ко мне, в сотый раз доброту
И позвольте мне встать, в сотый раз на колени
Проявите ко мне, в сотый раз доброту
И позвольте мне встать, в сотый раз на колени

Шон, то, что запощено в самом начале - понравилось больше всего. Твое чтоли? тогда еще

А это мои любимые:
Вдвоем или своим путем
И как зовут, и что потом...
Мы не спросили ни о чем.
И не клянемся, что до гроба
Мы любим.
Просто любим оба.

Юль, всё хочу спросить - там, что на фото? Ты что ли "бомбочку" делаешь? Это же "пацанское!" развлечение!!!

а 3472 - это код Уфы. Это любящая девушка написала своей любимой девушке. Московскую не знаю, Уфимскую - знаю. Такие люди порой потрясают, хотя с ними ОЧЕНЬ сложно

Леш, это у нас месяц грушинских аватар был, я себе старую еще не вернула. Фотку ты можешь найти в фотоальбоме. Я там, прячась под бревном под шумок кровавую Мэри себе в кружке делаю

Миша, с главной нельзя камент добавить :-(

Так вот, со школы врезалось в память (переходный возраст...)

Зинаида Гиппиус

Всё кругом

Страшное, грубое, липкое, грязное,
Жестко тупое, всегда безобразное,
Медленно рвущее, мелко нечестное,
Скользкое, стыдное, низкое, тесное,
Явно довольное, тайно блудливое,
Плоско смешное и тошно трусливое,
Вязко, болотно и тонно застойное,
Рабское, хамское, гнойное, черное.
Изредко серое, в сером упорное,
Вечно лежачее, дьявольски косное,
Глубпое, сохлое, сонное, злостное,
Трупно холодное, жалко ничтожное,
Непереносное, ложное, ложное!
Но жалом не нодо; что радости в плаче?
Мы знаем, мы знаем: все будет иначе.

Сегодня ещё почитал:

Так есть

Если гаснет свет - я ничего не вижу.
Если человек зверь - я его ненавижу.
Если человек хуже зверя - я его убиваю.
Если кончена моя Россия - я умираю.

Нет

Она не погибнет, - знайте!
Она не погибнет, Россия.
Они всколосятся, - верьте!
Поля ее золотые.

И мы не погибнем, - верьте!
Но что нам наше спасенье:
Россия спасется, - знайте!
И близко ее воскресенье.

(Думаю, может на музыку последнее положить - правда получится закос под ЛЮБЭ )

А так я конечно люблю:

Я узнал, что у меня
Есть огромная семья:
И тропинка и лесок,
В поле каждый колосок,
Речка, небо голубое -
Это всё моё, родное!
Это Родина моя!
Всех люблю на свете я!
(Правда, говорят, это кто-то уже до меня написал )

еще немного лирики...

Казалось бы – ну что скучать? Всего семь дней разлуки.
А вот скучается – хоть волком вой.
Посуды кухонной гора – все не доходят руки,
И я опять забыл полить столетник твой.

Друзья зовут: «Давай махнем на шашлыки на дачу»
А я не еду, мне милей мой сплин.
В привычной мизансцене дней все выглядит иначе
Когда невольно поживешь один.

Я скучаю по тебе
Как апостол по святым мукам
Я скучаю по тебе –
Вот какая штука.

Казалось бы, ну что скучать? Считается полезным
Недельку друг от друга отдохнуть.
А я все пробую начать жить логикой железной,
Но в логику любовь никак не запихнуть.
И наш обыденный уклад, сложившийся годами,
Где суета сует владеет всем
Мешает нам расслышать крик седого мирозданья,
Что мы живем не так и не затем.

Я скучаю по тебе
Как пустыня по снегам белым
Я скучаю по тебе
Что же тут поделать?

Казалось бы, ну что скучать? Пройдет всего неделя,
И все вернется на круги своя.
Домашние дела, друзья, работа на пределе.
А, в общем, жизнь вполне обыкновенная.
И лишь заметив первый снег над хмурою столицей
И у ларьков озябшие цветы.
Я вспомню как недолог век, что он не повторится
И что всего прекраснее в нем ты.

Я скучаю по тебе
Как подранок по своей стае
Я скучаю по тебе
Вот ведь как бывает!

Трофимов С.

Одиночество-это видимо мой путь,
Уходя по нему я любовь провожаю обессилившим взглядом.
А хотелось не много, лишь жить ей одной,
И казалось, нет скорее я знал, что другого не надо.

Разреши тебя любить. Можно?
Обещаю, я молчать буду!
Хоть в мечтах своих неосторожных.
Пусть я там с тобою счастлив буду...
Ну а если отравить захочешь.
Безразличия напоить ядом.
Со слезами на глазах выпью.
И подохну верным псом у ног твоих рядом!
Jonik

Садитесь, я вам рад. Откиньте всякий страх
И можете держать себя свободно,
Я разрешаю вам. Вы знаете, на днях
Я королем был избран всенародно,
Но это всё равно. Смущают мысль мою
Все эти почести, приветствия, поклоны...
Я день и ночь пишу законы
Для счастья подданных и очень устаю.
Как вам моя понравилась столица?
Вы из далеких стран? А впрочем, ваши лица
Напоминают мне знакомые черты,
Как будто я встречал, имен еще не зная,
Вас где-то, там, давно...
Ах, Маша, это ты?
О милая, родная, дорогая!
Ну, обними меня, как счастлив я, как рад!
И Коля... здравствуй, милый брат!
Вы не поверите, как хорошо мне с вами,
Как мне легко теперь! Но что с тобой, Мари?
Как ты осунулась... страдаешь всё глазами?
Садись ко мне поближе, говори,
Что наша Оля? Всё растет? Здорова?
О, Господи! Что дал бы я, чтоб снова
Расцеловать ее, прижать к моей груди...
Ты приведешь ее?.. Нет, нет, не приводи!
Расплачется, пожалуй, не узнает,
Как, помнишь, было раз... А ты теперь о чем
Рыдаешь? Перестань! Ты видишь, молодцом
Я стал совсем, и доктор уверяет,
Что это легкий рецидив,
Что скоро всё пройдет, что нужно лишь терпенье.
О да, я терпелив, я очень терпелив,
Но всё-таки... за что? В чем наше преступленье?..
Что дед мой болен был, что болен был отец,
Что этим призраком меня пугали с детства,-
Так что ж из этого? Я мог же, наконец,
Не получить проклятого наследства!..
Так много лет прошло, и жили мы с тобой
Так дружно, хорошо, и всё нам улыбалось...
Как это началось? Да, летом, в сильный зной,
Мы рвали васильки, и вдруг мне показалось...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Да, васильки, васильки...
Много мелькало их в поле...
Помнишь, до самой реки
Мы их сбирали для Оли.

Олечка бросит цветок
В реку, головку наклонит...
"Папа,- кричит,- василек
Мой поплывет, не утонет?!"

Я ее на руки брал,
В глазки смотрел голубые,
Ножки ее целовал,
Бледные ножки, худые.

Как эти дни далеки...
Долго ль томиться я буду?
Всё васильки, васильки,
Красные, желтые всюду...

Видишь, торчат на стене,
Слышишь, сбегают по крыше,
Вот подползают ко мне,
Лезут всё выше и выше...

Слышишь, смеются они...
Боже, за что эти муки?
Маша, спаси, отгони,
Крепче сожми мои руки!

Поздно! Вошли, ворвались,
Стали стеной между нами,
В голову так и впились,
Колют ее лепестками.

Рвется вся грудь от тоски...
Боже! куда мне деваться?
Всё васильки, васильки...
Как они смеют смеяться?
. . . . . . . . . . . .

Однако что же вы сидите предо мной?
Как смеете смотреть вы дерзкими глазами?
Вы избалованы моею добротой,
Но всё же я король, и я расправлюсь с вами!
Довольно вам держать меня в плену, в тюрьме!
Для этого меня безумным вы признали...
Так я вам докажу, что я в своем уме:
Ты мне жена, а ты - ты брат ее... Что, взяли?
Я справедлив, но строг. Ты будешь казнена.
Что, не понравилось? Бледнеешь от боязни?
Что делать, милая, недаром вся страна
Давно уж требует твоей позорной казни!
Но, впрочем, может быть, смягчу я приговор
И благости пример подам родному краю.
Я не за казни, нет, все эти казни - вздор.
Я взвешу, посмотрю, подумаю... не знаю...
Эй, стража, люди, кто-нибудь!
Гони их в шею всех, мне надо
Быть одному... Вперед же не забудь:
Сюда никто не входит без доклада.

Апухтин - Сумасшедший

И. Бродский
Открытка из города К.
Томасу Венцлова
Развалины есть праздник кислорода
и времени. Новейший Архимед
прибавить мог бы к старому закону,
что тело, помещЈнное в пространство,
пространством вытесняется.
Вода
дробит в зерцале пасмурном руины
Дворца Курфюрста; и, небось, теперь
пророчествам реки он больше внемлет,
чем в те самоуверенные дни,
когда курфюрст его отгрохал.
Кто-то
среди развалин бродит, вороша
листву запрошлогоднюю. То -- ветер,
как блудный сын, вернулся в отчий дом
и сразу получил все письма.
1968(?)

Я улетаю в пропасть
Здесь мне больше нет места,
Дьяволу отдам душу
Буду его невестой...

Люди все внутри звери
Многие и снаружи тоже,
Я никому не верю
Даже себе быть может

Любовь появилась внезапно
Также возможно исчезнет
Я улетаю в пропасть
Надеясь что ты не заметишь...

Катюня, Зима 2006

Посвещается моему любимому дружочку, с небольшим отступлением от известного ему оригинала, но суть от корректировки не изменилась, а даже наоборот Спасибо тебе

* * *

Каждый месяц я вижу, как свято место пустует в соседних яслях,
Потому что мой незачатый сын истекает кровью в двадцатых числах,
Упирается больно, бьется, хочет родиться,
Кровью плачет, шепчет: мама, я бы мог тебе пригодиться,
Что за черт, почему ты не хочешь со мной водиться?

Я пою ему песенку про сестру и братца,
Как они никогда не плачут на аппельплаце.
Скручиваюсь эмбрионом, чтобы помешать ему драться,
К животу прижимаю грелку, чтобы ему согреться,
Говорю: отстань, не дури, обретайся, где обретался,
Радуйся, что еще один месяц там отсиделся,
Ты бы кричал от ужаса, когда бы увидел, где очутился.
Он говорит: уж я бы сам разобрался.

Я читаю ему стишок про девочку из Герники,
Про ее глаза, не видящие того, что делают руки.
Он говорит мне: ты думаешь, это страшней, чем гнить от твоей таблетки,
Распадаться на клетки, выпадать кровавой росой на твои прокладки,
Каждый месяц знать, что ты не любишь меня ни крошки,
Не хочешь мне дать ни распашонки, ни красной нитки,
Ни посмотреть мне в глаза, ни узнать про мои отметки?
Полюби меня, мама, дай мне выйти из клетки.

Я рассказываю ему сказку про мою маму,
Как она плакала сквозь наркоз, когда ей удалили матку,
Я говорю ему: ладно, твоя взяла, я подумаю, как нам быть дальше;
Я не люблю тебя, но я постараюсь стать лучше,
Чувствовать тоньше, бояться тебя меньше,
Только не уходи далеко, не оставляй меня, слышишь?

Он говорит: ладно, пора заканчивать, я уже почти что не существую,
Так – последние капли, черный сгусток сердца, красные нитки.
Мы, говорит, еще побеседуем, мама, я еще приду к тебе не родиться,
Истекать кровью, плакать, проситься, биться,
Клясться, что я бы смог тебе пригодиться,
Плакать, просить помочь мне освободиться.
Где-то в двадцатых числах приду к тебе повидаться.

(с) Линор Горалик

превратить, волшебной палкой стукнув
об пол раза три или четыре,
девочку застенчивую - в суку,
прокути- курившую мечты о тыле,
променя- тебявшую босую
молодость на каблуки. ну, в общем
девочку застенчивую - в суку,
каквкинопоказанную. проще
это, чем казалось.

и

сердце на сотни ударов рваное -
горстью бери, рассовывай по карманам его;
разбрасывай, как монетки туристы, в воду...
да, и прости, что я так долго вою.

никак не могу успокоиться - нервы
шалят, шалавы. потому что весна? наверное.
коньяк тает на языке, разламывается в жилах
на утренние истерики. ты не заслужила их.

самострелом - в висок: пах! глупые, юные
мальчики мрут. их ладошки собой убаюкивают
женщины в черном, весенним горем намазанные
иконоподобно. недолюбленные, недоласканные

женщины в черном. и я содрогаюсь от мужества -
отдернуть дуло.

©яшка каzанова

Были бы деньги - давно проживала бы в Риме.
Или в Германии, немцы они тоже люди.
Тоже ведь люди, только немножечко злые.
Злые, как я, абсолютная дура, по сути.

Да, красота, безусловно, великая сила.
Но не моя, у меня ее, видимо, мало.
Если бы попросил, я б тебя полюбила.
Так что не надо потом, что не предлагала.

Так оттолкни же меня посильнее, иначе не хватит,
Так, чтобы мордой об стену, прости, не по-женски.
Если найдешь меня голой и ночью в кровати,
Я исключительно там нахожусь ради секса.

Так что, давай, до свиданья, до новых и старых
Встреч, расставаний, предательств и прочих событий.
Плачи, скандалы, истерики, это - для слабых.
Я же сильна. С этой силой, пожалуйста, и хороните.

(с) Ольга Малаховская

Sonnet 66 by Shakespeare

Tired with all these, for restful death I cry,
As, to behold desert a beggar born,
And needy nothing trimm'd in jollity,
And purest faith unhappily forsworn,
And gilded honour shamefully misplaced,
And maiden virtue rudely strumpeted,
And right perfection wrongfully disgraced,
And strength by limping sway disabled,
And art made tongue-tied by authority,
And folly doctor-like controlling skill,
And simple truth miscall'd simplicity,
And captive good attending captain ill:
Tired with all these, from these would I be gone,
Save that, to die, I leave my love alone.

Льюис Кэрол

Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.

О бойся Бармаглота, сын!
Он так свирлеп и дик,
А в глуше рымит исполин -
Злопастный Брандашмыг!

Но взял он меч, и взял он щит,
Высоких полон дум.
В глущобу путь его лежит
Под дерево Тумтум.

Он стал под дерево и ждет.
И вдруг граахнул гром -
Летит ужасный Бармаглот
И пылкает огнем!

Раз-два, раз-два! Горит трава,
Взы-взы - стрижает меч,
Ува! Ува! И голова
Барабардает с плеч!

О светозарный мальчик мой!
Ты победил в бою!
О храброславленный герой,
Хвалу тебе пою!

Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве.
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.

Gloria Gaynor

I Am What I Am

I am what I am
I am my own special creation
So come take a look
Give me the hook or the ovation
It's my world
That I want to have a little pride in
My world
And it's not a place I have to hide in
Life's not worth a damn
Till you can say
I am what I am

I am what I am
I don't want praise I don't want pity
I bang my own drum
Some think it's noise I think it's pretty
And so what if I love each sparkle and each bangle
Why not try to see things from a different angle
Your life is a sham
Till you can shout out
I am what I am

I am what I am
And what I am needs no excuses
I deal my own deck
Sometimes the aces sometimes the deuces
It's one life and there's no return and no deposit
One life so it's time to open up your closet
Life's not worth a damn till you can shout out
I am what I am

I am what I am
And what I am needs no excuses
I deal my own deck sometimes the aces sometimes the deuces
It's one life and there's no return and no deposit
One life so it's time to open up your closet
Life's not worth a damn till you can shout out
I am what I am

Вен. Ерофеев

Хладнокровно-ревнивая,
Дева юная, страстная,
Дева страстно-прекрасная,
Боязливо стыдливая!
Все томишься, бессильная
Сбросить сети, сплетенные
Жуткой жизнью, - могильною,
Точно пропасть бездонная.

Точно пропасть бездонная,
Точно призраки странные,
Вас пугает туманное
Жизни счастье стесненное...
О не ждите нежданного,
Не зовите далекого,
Навсегда одинокая
Дева страстно желанная!

Дева страстно желанная,
Вашу участь печальную
Не изменит, безумная,
Даже юность туманная
И мечтанья блестящие -
Не воскреснет бесцельное,
Не проснется мертвящее, -
Нет конца беспредельному!

Нет конца беспредельному, -
Беспредельность бесцельная, -
Как мечтанья бесплодные,
Как напрасность прекрасного,
Как бесстрастность свободного -
И опасность бесстрастного.
Только силы природные -
Сокровенность прекрасного!

Сокровенность прекрасного -
Только лик беспрерывного,
Созерцание дивного
И обман сладострастного,
Только звуки желанного,
Море смутно-прекрасное,
Небо вечно-безмолвное,
Ожиданье нежданного...

Ожиданье нежданного,
Возрожденье бесплодного...
Несказанно-туманная
Нежность силы природного
В вас разбудит желанное
Бытие несравненного,
Благодать неизменного, -
Так не жди же нежданного!
Так не жди же нежданного
И не требуй далекого,
Навсегда одинокая
Дева страстно желанная,
Дева смутно-прекрасная,
Боязливо-стыдливая,
До забвенья ревнивая,
До безумия страстная!!!

для марины
эта штука любовь и она не кончится
из нее не удастся случайно вырасти
как из детских прыщавых прекрасных комплексов
это вроде привета из той песочницы
где играют в куличики фрейд и юнг

эта штука любовь и она не лечится
это вроде удачной атаки вирусом
как угодно чем хочешь отформатируйся
остается пометка царапка родинка
прорастет метастазами и каюк

по подобиям черствых шаблонных мальчиков
по подобиям хрупких жеманных девочек
изучаешь природу таких же в точности
понимаешь что все примитивно клеточно
как в учебниках в книгах на все на сто

все банально все просто сводимо к практике
торжествует над разумом плоть бескрайняя
он такой же как все ничего особого
объясним до последнего но последнее
замыкаясь выбрасывает виток

и я прошу мама забери меня в чресла
дай мне только мужское имя
дай мне только мужское семя
толкни карусель
я хочу родиться в другое время
обещаю даже не быть геем
обещаю не смотреть ему в сердце
обещаю как все

но по кругу идешь без покрова без кожицы
эта штука любовь и она не кончится
это вроде письма и оно без адреса
это клиника
ты носитель дефектного гена памяти
твои дети впитают твою заразу и
невозможное слаще любого пряника
ожидание праздника
(с) anistratenko