КОММЕРСАНТЪ ВЛАСТЬ
31 МАЯ 2004

ГЛЕБ БРЯНСКИЙ,
корреспондент Reuters, специально для «Власти»;
Багдад—Наджаф, апрель—май 2004 года

Смерть из покрышки

Черный «Шевроле» ждал меня в полночь у входа в роскошную гостиницу Hayat в сто-лице Иордании Аммане. Мой спутник — от-ставной офицер Королевской морской пе-хоты Великобритании. Перед войной в Аф-ганистане несколько бывших морпехов создали фирму для обеспечения безопас-ности журналистов, работающих в «горя-чих точках». Таких фирм сейчас в Ираке много, для них нынешняя ситуация — золо-тое дно. Западные компании в Ираке тратят на охрану до 25% своих расходов, ветераны спецназа зарабатывают до $1 тыс. в день. «Меня зовут Иан, но здесь все называ-ют меняТаф»,—представился британец (tough по-английски «крутой»). Он и его коллеги «консультируют» сотрудников агентства Reuters, работающих в Ираке. По пути к иордано-иракской границе Иан Крутой обрисовал ситуацию. Лететь в Баг-дад самолетом опасно, поскольку иракцы вооружены «Стингерами», поэтому мы едем в Ирак на машине. Впрочем, это не намного безопаснее, потому что любимое развлечение местного населения — это ус-тановка самодельных устройств для под-рыва американских военных конвоев. Технические возможности изготовителей ограниченны, поэтому взрывычасто про-исходят позже, чем нужно, то есть фугас может взорваться в момент проезда любой машины. Например, нашей. Но еще опас-нее ехать рядом с американским конвоем, потому что солдаты могут и расстрелять подозрительный автомобиль.
Под такой непринужденный разговор мы подъезжаем к иракской границе. По-лучивший $400 водитель обходит оче-редь и заводит дружескую беседу с погра-ничником. Через несколько минут наш «Шевроле» на иракской стороне — без досмотра.


«Иракцы прячут взрывные устройства в старых автомобильных покрышках или в трупах собак»,— продолжает Иан. Я с ужа-сом всматриваюсь в каждую покрышку и дохлую собаку, валяющуюся на обочине. Да-же на живых собак смотрю с подозрением. Примерно через час мы пересажива-емся в БМВ, приехавший за нами из Багда-да. Иан предлагает мне лечь на заднее си-денье, накрыться покрывалом и поста-вить бронежилету правой двери. Засыпаю почти мгновенно — наверное, от стресса. Просыпаюсь, когда улыбающийся усатый водитель стягивает с меня покрывало и го-ворит: «Приехали! Багдад».
Частный дом, в котором находится бю-ро Reuters, похож на крепость: вокругтрех-метровая бетонная стена, вооруженная ох-рана на входе.
Большинство сотрудников Reuters — арабы, несколько англичан и американ-цев. Все иностранцы живут здесь же, в бю-ро. В коридоре — стенд по проблемам безо-пасности. Большие фотографии пулевого ранения, джипа, изрешеченного осколка-ми, списоксоветовдляжелающихпосетить местный ресторан: «Прежде чем войти в ресторан, продумайте план эвакуации. В ресторане садитесь лицом к двери. Внима-тельно осматривайте всех входящих».
Местомоейбудущейдислокации —ба-за рядом с городом Бакуба. Он находится в 80 км к северо-востоку от Багдада. За пос-ледние недели сообщений оттуда почти нет. Столкновения идут в Басре, Багдаде, Наджафе, Кербале, Дивании, Куте. Бакуба на этом фоне выглядит как самое спокой-ное место в Ираке.
Иду в гостиницу «Палестина», где рабо-тает большинство журналистов. Многие из них предпочитают не выходить из оте-ля. С крыши открывается отличный вид, в здании есть ресторан, лавка сувениров, па-рикмахерская.
Именно в этой гостинице 8 апреля прошлого года погиб от снаряда амери-канского танка мой друг и коллега опера-тор Reuters Тарас Процюк, с которым мы работали в Чечне.
Захожу в комнату, где погиб Тарас. Пе-ред смертью он снимал вход американ-ских войск в город. Американское коман-дование потом скажет, что его приняли за гранатометчика. Я выхожу на балкон. Смотрю на мост, откуда выстрелил танк. Меня поражает, насколько далеко от мос-та до гостиницы. Спускаюсь в лобби, раз-думывая над тем, насколько случайной была эта смерть и что любой оператор на месте Тараса точно так же снимал бы тан-ки с балкона.
Вернувшись в бюро, обнаруживаю сра-зу три письма от капитана Борналеса, пресс-секретаря 3-й бригады 1-й пехотной дивизии. «Мистер Брянский,— пишет ка-питан,— я жду вас уже три дня. Вы должны приехать немедленно, потому что мы ско-ро выдвигаемся. Когда приедете в Бакуха-бу (правильнее написать название этого го-родая не могу), спросите, где находится во-енная база Warhorse („Боевой конь".—Г. Б.)».

«Подумаешь, негр! Я сам менгрел»

Бакуба расположена всего в часе езды от Багдада. Я стою у ворот ровно в девять ут-ра. «Эй, вытащи руки из карманов!» — кри-чит мне часовой на вышке. Вынимаю и на всякий случай поднимаю вверх. «Мне ну-жен капитан Борналес!» — кричу в ответ. Хотя база довольно большая, капитан по-является уже через пять минут, и меня про-пускают внутрь.
На территории «Боевого коня» все хо-дят в бронежилетах. Каждую ночь базу об-стреливают из минометов. Для защиты от осколков все вагончики и палатки обложе-ны мешками с песком. Штаб, столовая, коммуникационный центр обнесены бе-тонными стенами. Возле столовой бункер, где можно спрятаться в случае артилле-рийского налета. По пути в штаб останав-ливаемся рядом с ангаром, где находится центр отдыха: игровые компьютеры, гим-настический зал, библиотека и комната с огромным телеэкраном, где несколько ус-талых солдат смотрят боевик.
В
здании штаба — огромное почтовое отделение и юротдел с объявлением: «Кон-сультация —$10 в час». За стойкой несколь-ко клерков в военной форме и очках. Юрис-ты занимаются вопросами компенсаций, разводов и разделом собственности. При любви американцев решать споры с по-мощью адвокатов работы у них хватает-
Капитан Борналес ведет меня в отдел по связям с общественностью. Здесь кроме Него работают майор Нил О' Брайен и два младших сержанта — фотограф и телеопе-ратор. Жизнь солдат и офицеров бригады документирована досконально. Материа-лы хранятся в архиве бригады, отправля-ются в газеты по месту жительства солдат.
«Боевой конь» — это полевой рай. В сто-ловой бесплатный шведский стол с двумя вариантами меню: в одном — классичес-кие американские гамбургеры с картош-кой фри, в другом — европейская кухня: мясо и рыба с гарниром и овощами. Все по-вара — индийцы, привезенные в Ирак компанией ESS, которая обслуживает аме-риканские военные базы по всему миру. Сок, прохладительные напитки, мороже-ное, десерты в неограниченном количес-тве. Рядом в вагончике — магазин. Здесь можно купить всё, что необходимо для вы-живания в пустыне: рюкзак-резервуар для воды, защитные очки от песка, складные ножи, а также DVD- и CD-плееры, цифро-вые камеры, ноутбуки, кепки с надписью Operation Iraqi Freedom и многие другие мелочи, которые американцы с удоволь-ствием покупают, удовлетворяя тоску по настоящему шопингу.
Пообедав, лезу за фляжкой с водой, де-лаю глоток.
— Это не алкоголь? — спрашивает Борна-лес— Знаешь, что за употребление алкого-ля мы можем отправить тебя обратно? —Вода,—говорюя.—Хочешь попробовать?
Капитан сообщает мне, что завтра мы выезжаем с базы, но куда, он сказать пока не может. Расставшись с ним, я встречаю группу солдат в неамериканском камуфля-же, которые разговаривают на очень зна-комом языке. «Гамарджоба!» — говорюя им и не ошибаюсь. «Из Москвы, журналист — аи, какхорошо! Ато здесь не с кем погово-рить. Мы только приехали. Слушай, генац-вали, а мы где?»
Грузин 150 человек. Их прислали пото-му, что новый грузинский президент под-писался на членство в американской коа-лиции. Спрашиваю, не волнуются ли они, что некому будет разбираться с Аджарией. «Нет,— говорят грузины,— в Аджарии все спокойно будет. Миша без нас разберется».
Запрет на алкоголь для грузин, как и для меня, больная тема. «Вы хоть вина с со-бой привезли?» «Нет, какой там! В самолет разве много возьмешь? Но мы сейчас осво-имся и сами сделаем. Виноградный сок в столовой есть, нужна глина — большой кув-шин сделать»,— говорит сержант Мамука.
Мимо проходит грузинский военный священник в черной рясе, с длинной боро-дой и серебряным крестом поверх черного бронежилета. «Это отец Давид,— гово-рит Мамука.— Его сюда пускать не хоте-ли —за террориста приняли. С трудом убе-дили американцев, что он свой».
Мамука смотрит на жующих амери-канцев и говорит, что удивительно, как много среди них женщин и негров. Я пре-дупреждаю, что при черных американцах слово «негр» произносить не надо.
«Подумаешь, негр!Я сам менгрел»,—от-вечает Мамука.

«Если в вашу машину попали из РПГ»

На следующий день меня приглашают на штабную планерку. В комнате сидят офи-церы с ноутбуками, на экране — презента-ция маршрута в Power Point. Полковник Дейна Питтард, командир 3-й бригады 1-й пехотной дивизии, говорит, что дорога будет тяжелой. Цель нашего марш-брос-ка — город Наджаф на юге Ирака. «Будь го-тов с вещами к 18.00,— говорит капитан Борналес— С собой брать минимум. Мы едем на одну-две недели, потом возвраща-емся обратно в „Боевой конь"».
Конвой задерживают — сначала до 21.00, потом до 23.00, потом до 2.00. За это время осматриваю «Хамви», в котором мне предстоит ехать. «Хамви» — это армейский автомобиль HMMWV (High Mobility Multi-purpose Wheeled Vehicle; высокомобиль-ная многоцелевая машина, гражданская модификация продается под маркой «Хам-мер»), в 1985 году пришедший на смену
знаменитому «Джипу». Эта машина, по удобству соперничающая с нашим уази-ком,— основное средство транспорта для американских солдат в Ираке. Из 15 тыс. «Хамви» в Ираке бронированных только 1,5 тыс. По замыслу командования откры-тость и отсутствие брони должны были об-легчить контакты освободителей и благо-дарного населения. Сегодня редкий теле-сюжет про Ирак обходится без кадров простреленных и горящих «Хамви».
Мне повезло — у моего «Хамви» двери бронированные. Но нет рации.
Знакомлюсь с попутчиками. Старший в машине — капитан Мур, юрист 3-й брига-ды. С нами едет капитан Роулингс из штаба подразделения «Страйкеров», новейших легких бронетранспортеров. За рулем младший сержантХайнз. Военные первым делом выясняют, кто из какого штата и как давно в Ираке. Разговор прерывает силь-ный взрыв — мина разорвалась метрах в 150 от конвоя. Все бросаются на землю.
Перед выездом — перекличка. Стар-ший офицер конвоя запинается на моей фамилии. Многие, услышав свое имя, кри-чат «Ноо!» или «Hoo-ah» — боевой клич аме-риканской армии. Высокий боевой дух часто называют hoo-ah spirit.
Офицер предупреждает, что засада мо-жет поджидать нас сразу на выезде из базы, на дороге, которую солдаты окрестили «ал-лея РПГ» (РПГ — ручной противотанковый гранатомет). Следующее опасное место — пригороды Багдада, потом несколько населенных пунктов, через центр которых придется ехать. «Если в вашу машину попа-ли из РПГ, продолжайте двигаться, пока не выедете из зоны поражения. Ни в коем слу-чае не останавливайтесь. Покидайте маши-ну
только в том случае, если она уже не мо-жет двигаться. Дистанция между машина-ми — 30-50 м. К утру выедем в пустыню, сделаем привал, можно будет немного рас-слабиться»,— заканчивает офицер. Перед посадкой — короткая молитва в темноте.
Конвой трогается. Пытаюсь заснуть, но на неуютном сиденье «Хамви» получается плохо, к тому же водитель Хайнз говорит слишком громко. Младший сержант по-шел в армию, чтобы получить бесплатное образование — он заочно учится на инже-нера по системам водоочистки. Хайнз раз-влекается тем, что ведет «Хамви» по сере-дине дороги, принуждая встречные ирак-ские машины съезжать на обочину
От капитана Мура я узнаю, что солда-там дано описание противника: это «люди в черной форме». В деревнях, которые мы проезжаем, на домах висят черные флаги, многие жители одеты в черное. В машине разворачивается спор, не враг ли это. Никто точно не знает, включая и меня. Нали-чие красных и зеленых флагов оконча-тельно вводит нас в недоумение.
Вдруг конвой останавливается. Солдаты выходят из машин и занимают позиции по обочинедороги.Прохожу вперед, чтобыуз-нать, что случилось. Конвой уперся во взор-ванный мост. Вдоль колонны бежит офицер и спрашивает, у кого есть спутниковый те-лефон, чтобы вызвать понтонный мост. Даю ему свой, офицер вынимает потрепанный блокнотиксномерами.начинаетнабирать один задругам. Никто не отвечает.
Вскоре выясняется, что мост взорван не полностью и часть конвоя, за исключе-нием тяжелых грузовиков, может продол-жить движение. Едем дальше. Перед каж-дым населенным пунктом колонна оста-навливается и высылает вперед патруль. В это время солдаты стоят с Ml 6 наготове и напряженно смотрят, как мимо проходят люди и проезжают машины. Иракские де-ти машут нам руками, солдаты неохотно отвечают. «Я всегда стараюсь отвечать, ког-да дети машут»,— говорит Роулингс.
Въезжаем в пустыню, конвой останав-ливается на привал. Из-под сидений извле-каются коричневые пластиковые паке-ты — MRE (Meals Ready to Eat), сухой паек американской армии. Главное в упаков-ке —пакет с «основным блюдом», его быва-ет до 20 разновидностей. Мне достается мясное рагу (в списке блюд есть и экзоти-ческие — например, неизвестная мне джамбалайа). Пакетик с рагу вставляется в нагревательный элемент, немного воды — и через пару минут еда горячая. Кроме то-го, вупаковке сухая смесь для приготовле-ния напитка, пластиковая ложка, соус та-баско, конфеты М&М" s, увлажняющая сал-фетка. Попробовать MRE первый раз инте-ресно и даже вкусно. Через три недели на эти упаковки будет тошно смотреть.
Рядом с нами останавливается старая развалюха, водитель которой пытается что-то сказать. «Не останавливаться, про-должать движение!» — кричит Хайнз. «На-до выяснить, что он хочет»,— прерывает его старший по званию Роулингс. Води-тель знаками просит воды и получает от Роулингса бутылку.

«Самая говенная база в Ираке»

Когда конвой остановился под палящим солнцем посреди пустыни, я решил, что это опять привал, но капитан Мур сказал, что мы приехали. Я понял, что шведского стола и кондиционера здесь не будет.
«Дюк» —огромная территория посреди пустыни,в20 кмксеверо-западуотНаджа-фа. При Саддаме здесь был склад оружия, от которого осталось несколько полуразру-шенных зданий. На складе работают нес-колько десятков саперов. Мы оглядываем-ся вокруг втюиске места для ночлега. Устра-иваемся в развалине с огромными окнами без стекол. После безуспешных попы-ток собрать армейскую раскладушку ре-шаю спать на матрасе. Фотографы сколачи-вают столы из ящиков из-под боеприпасов.
Конвои из «Боевого коня» продолжают прибывать. С одним из них приезжает кор-респондент Associated Press Денис Грей. Их конвой выехал одновременно с нашим, но прибыл на суткипозже.Денисочень устал. Спрашиваю, как было в пути. «На нас напа-ли. „Хамви" позади нас подорвался на фу-гасе, погиб солдат. Я видел все через зерка-ло заднего вида»,— отрешенно говорит Грей, валится на раскладушку и засыпает.
В наиболее сохранившемся каменном здании американцы устраивают штаб и начинают проводить коммуникации. В ангаре неподалеку из кубиков, бумажек и клейкой ленты штабные офицеры собира-ют модель Наджафа и окрестностей.
Неожиданно выясняется, что саперы не дают нам пользоваться своей столовой, туалетами и душем — они спешно обнесли свой Поселок колючей проволокой. Возни-кает проблема с туалетами. Их у нас всего шесть на 2,5 тыс. солдат 3-й бригады, и к каждому туалету по утрам выстраивается очередь. Оправляться в пустыне запреще-но «по соображениям гигиены». Прихо-дится нарушать этот запрет. Вместо душа выдают по пять бутылок воды в день — на умывание и питье. Солдаты, которые были в Ираке с начала войны, говорят, что «Дюк» — «самая говенная база», которую им довелось увидеть.
Вечером начинается песчаная буря. Спешно прячем аппаратуру в пакеты, пы-таемся закрыть окна фанерой. «Никогда в жизни больше не пойду на пляж»,— гово-рит один из солдат.
На следующий день в нашем здании размещается военный госпиталь. Нас вы-селяют в палатку. Она совершенно не прис-пособлена к пустыне —кактолько начина-ется буря, песок залетает отовсюду; днем внутри невозможно находиться из-за жа-ры. Большинство солдат давно спят под от-крытым небом — в кузовах грузовиков, ря-дом с бронетранспортерами. А все штабы подразделений находятся в грамотно уста-новленных палатках с деревянным полом и кондиционером. Штабные говорят, что Кондиционеры необходимы, чтобы их но-утбуки не перегревались.

«Захватить в плен или убить
аль-Садра»

В «Дюк» приезжает командующий 3-й бри-гадой полковник Дейна Питтард. Начина-ется активное планирование операции. Планерка проходит в ангаре с макетом Над-жафа на полу. Снова презентация в Power Point, на экране главная задача — «захва-тить в плен или убить Муктаду аль-Садра».
Это сенсация: раньше американцы не Объявляли о цели операции. Но сообщать об этом нельзя.
На экране спутниковые съемки: дом Садра, его мать, ближайшие помощники. Все объекты «повышенного интереса» от-мечены на модели города. Операция состоит из четырех стадий. Первая уже почти завершена — прибытие нашей бригады на базу «Дюк». Вторая — окружение Наджафа и патрулирование окраин. Следующий этап — вход в городи уничтожение «армии Махди», последний — поимка Садра, но этим займется не наша бригада, а спецпод-разделения. Представители спецназа на-ходятся здесь же, выделяясь свободными прическами и непринужденными, почти гражданскими позами.
На планерке узнаю, почему американ-цы часто отправляют в патруль малочис-ленные группы. Оказывается, они специ-ально провоцируют повстанцев, подстав-ляя патрули под огонь. Так они заставляют врага «засветиться». «Когдачеловек стреля-ет в нас из гранатомета, он больше не мо-жет называть себя мирным жителем»,—го-ворит Питтард.
Во время доклада командир бригады отмечает, что в Наджафе находятся шиит-ские святыни и, если они пострадают в хо-де операции, это «всколыхнет весь ислам-ский мир». Капитан Мур рассказывает о Женевской конвенции.
После планерки, разговорившись со своим «куратором» капитаном Борнале-сом, узнаю, что он, как и многие другие офицеры, прочитал пару книжек про вой-ну в Чечне и прослушал несколько лекций про ведение боевых действий в городе, где много внимания уделялось штурму Гроз-ного в 1994 году. Капитана особенно пора-зило то, как войска разных ведомств часто не имели возможности переговариваться напрямую. В итоге свои стреляли в своих. Я напоминаю Борналесу, что подобные ин-циденты были и в ходе иракской войны, а связь между американскими и прочими войсками коалиции тоже оставляет желать лучшего,
Борналес спрашивает, как русская ар-мия вела бы себя в Наджафе. Вспомнив свою последнюю командировку в Чечню, отвечаю, что поставили бы тяжелую ар-тиллерию по периметру города и пару не-дель обрабатывали бы шиитские святыни из крупного калибра, а потом провели бы хорошую зачистку.
Меня распределяют в подразделение «Страйкеров», легких бронетранспорте-ров. «Страйкер» принят на вооружение совсем недавно, во всем Ираке только од-но подобное подразделение. У машины есть защита от гранат, кондиционер и сис-тема спутниковой навигации. В кабине ко-мандира можно видеть на экране осталь-ные машины подразделения — как голу-бые точки.
Вечером выезжаем в патруль. Дорога до города занимает минут 20. Останавливаем-ся у камнедробилки на окраине Наджафа. Солдаты выскакивают из «Страйкеров» и врываютсяв дом, обыскивают двух мирно ужинавших мужчин. Через переводчика офицер спрашивает, кто они такие, что здесь делают и какая ситуация в городе. Сол-даты стоят по периметру с Ml б наперевес. В конце концов мужчин оставляют в покое.
После рейда на камнедробилку кру-жим по пустыне, изредка подъезжая к от-дельным хижинам. Вскоре два «Страйкера» застревают. Чтобы вытащить их, требу-ется почти час.
На следующий день меня прикоман-дировывают ко 2-му батальону 2то пехот-ного полка 1-й пехотной дивизии. Заби-раюсь в открытый «Хамви» без брони. Солдаты сажают меня в угол, защищен-ный куском ржавого железа. Въезжаем в пригород Наджафа, тормозим на перек-рестке. Солдаты перекрывают движение, вытаскивают колючку и начинают дос-мотр транспорта.
Из автобуса вылезает с десяток моло-дыхлюдей, большинство —вчерных одеж-дах. Через переводчика им приказывают поднять руки вверх. В багажнике — пор-трет Садра. Иракцев сразу кладут лицом на землю. Командир расспрашивает одного из них, где взяли портреты. Задержанный говорит, что портреты распространяли бойцы «армии Махди» в мечети и они не могли их не взять. Звучит убедительно. Ко-мандир через переводчика читает ирак-цам нотацию о том, что с Садром лучше не иметь дела, и отпускает.

«Я не хочу быть самым лучшим!»

После нескольких дней интенсивного пат-рулирования 3-я бригада получает приказ вернуться к месту дислокации. Мы ничего не можем понять. Полковник Питтард го-ворит, что Садр занервничал и начал пере-говоры. Непонятно, правда, с кем, ведь аме-риканцы не отменяли ордер на его арест. 3-ю бригаду меняет 2-й бронекавале-рийский полк. Кавалерийские части — так по традиции в американской армии называются легкие механизированные подразделения — в основном используют-ся для рекогносцировки. Для штурма они не годятся.
В процессе вывода бригады у нас заби-рают все, что выдали: раскладушки, гене-ратор, кабели. За день до этого наш генера-тор перестали заправлять. Поскольку акку-муляторы для камеры, телефона и ноутбу-ка уже садились, я попытался ночью ста-щить канистру с соляркой, лежавшую воз-ле штаба, но был пойман часовым. «Изви-ните, сэр,—сказал он.—Ятолькочто видел, как вы пытались умыкнуть эту канистру. Понимаете, у нас очень плохо с топливом, поэтому я не могу вам ее дать».
После отъезда последнего конвоя 3-й бригады мы остались с кавалеристами. Разницу я почувствовал сразу. Снимая нес-колько танков «Абраме» около нашей па-латки, я наткнулся на офицера, который сказал, что без разрешения комполка съем-ки запрещены. Пошел в штаб, но сержант на входе приказал
мне не соваться «в сек-ретное место». В отличие от пехотинцев, часто останавливавшихся у нашей палат-ки почесать языки, кавалеристы проходи-ли мимо без приветствий, с кислыми ми-нами. В одном из туалетов появилась над-пись Bush sucks («Буш сосет»), в другом — Iraq sucks («Ирак сосет»).
Разгадка невеселости кавалеристов по-явилась достаточно скоро. Сержант Ха-мильтон, с которым я разговорился в туа-летной очереди, сказал, что их полк, нахо-дившийся в Ираке с начала войны, был на пути домой, когда им объявили, что они остаются воевать еще на три месяца:
«Они сказали, что мы остаемся не в наказа-ние, а потому что мы самые лучшие. Я не хочу быть самым лучшим!» Другой солдат добавил: «Это было какудар ниже пояса.У патриотизма тоже есть срок годности». Обещание добавить по $1 тыс. к жало-ванью за каждый лишний месяц пребыва-ния в Ираке настрой не улучшило. На пла-кате с фотографией аль-Садра, повешен-ном на стену, кавалеристы написали: «Спасибо, что продлил срок службы, су-кин сын».
Проходит несколько дней. Информа-ции никакой. Комполка полковник Брэд Мэй все время в разъездах. Злой сержант го-няет нас со ступенек штаба. Индийца Ши-раба, фотографа АР, приняв за араба, хвата-ют возле узла связи, ворча, что граждан-ским ночью нельзя шляться по базе. Новый начальник базы говорит, что по инструк-ции ему запрещено подключать электри-чество для «невоенных организаций».
Изредка к нам заходит пресс-секретарь полка техасец капитан Шон Кирли и рас-сказывает про тяжелую жизнь офицера по связям с общественностью: «Иногда ко-мандующий требует, чтобы не меньше де-сяти журналистов было на какой-нибудь церемонии награждения. А где я достану десять журналистов?» Несмотря на пробле-мы, Шону нравится его работа, а еще боль-ше — зарплата. Капитан армии США полу-чает $5 тыс. в месяц, армия оплачивает ему квартиру, медицинскую страховку и лечение зубов.
Новый начальник начинает занимать-ся благоустройством лагеря. Вскоре появ-ляются долгожданные туалеты, потом — душевая палатка. В первый день работы ду-ша к нему Выстраивается огромная оче-редь. Привозят иракских рабочих, кото-рые начинают возводить палатки с конди-ционерами. Какой-то предприимчивый иракец с автобуса торгует холодной кока-колой и льдом. Фотограф Шираб пытается сфотографировать солдат, несущих огром-ные куски льда по пустыне, и снова нары-вается на запрет.
За все время мы только однажды выез-жаем в Наджаф — с отрядом из 200 солдат, которые занимают базу «Гольф», оставлен-ную испанскими войсками. Наши репортажи о входе солдат в Наджаф производят шум в арабской прессе: многие решили, что подразделение вошло в центр города в непосредственной близости от шиитских святынь.
Глубокой ночью мне звонят из бюро Reuters в Багдаде и требуют сделать репор-таж о бое в Наджафе. Я плетусь к штабу и прошу вызвать капитана Кирли. Он появ-ляется и говорит, что полк ведет обстрел Наджафа с воздуха. Спрашиваю, можно ли что-то выдать на ленту. Кирли говорит, что ему нужно посоветоваться с полковником, и исчезает. Через три часа полковник Мэй сообщает, что никаких заявлений не будет.
А утром на пресс-конференции амери-канцы говорят, что в результате операции убиты 60 боевиков «армии Махди». Чув ствую себя По-идиотски: бой произошел: каких-то 20 км от меня, а я не могу ничей сообщить. Следующий день провожу в нг писании жалоб командованию дивизии -пишу про негативное отношение к прессе про то, что командование полка нарушае? правила работы журналистов в армии Корреспондент АР пишетжалобы на сосед ней раскладушке.
Мои коллеги, для которых это не первая командировка в американскую ац мию, считают, что 2-й кавалерийски! полк — самая «трудная» часть из тех, где ш пришлось бывать. Выясняется, что в полк никто не слышал про правила работы с: СМИ и не собирается их выполнять (см справку). Кирли говорит, что контракт я подписывал с 3-й бригадой, а их полк это мало касается.
На следующее утро в нашу палатку при-ходит бригадный генерал МаркХертли, за-меститель командира 1-й танковой диви-зии, и официально извиняется. Он гово-рит, что решение не сообщать нам о ноч-ной операции было принято после наших репортажей о входе американцев в Над-жаф, потому что мы «допустили ошибку, назвав базу „Гольф" центром города». Я го-ворю генералу, что их информационная политика абсурдна. Если они ничего не хо-тят сообщать Reuters и АР, оба агентства бу-дут давать информацию только со сторо-ны повстанцев. И если Садр скажет нам, что американские войска разрушили ме-четь имама Али, то так мы и передадим. В качестве последнего аргумента рассказы-ваю, что российская армия так же обща-лась с прессой и эффект этого общения на-лицо. Генерал соглашается и объявляет, что на несколько дней нас отправляют на базу «Гольф», которая, как он подчеркивает, на-ходится в центральном районе, а не в цен-тре Наджафа.

Сальвадорская рукопашная

Совсем недавно здесь была база междуна-родной бригады Plus-Ultra, состоявшей из испанцев и латиноамериканцев. После взрывов в Мадриде и решения испанского правительства вывести свои войска из Ира-ка от испанцев остались только надписи на стенах. 300 сальвадорцев пока сидят здесь.
На территории базы находится штаб-квартира губернатора провинции Над-жаф. Здесь же работают несколько дипло-матов из госдепартамента США и их охра-на из спецподразделений.
В разговорах с американцами проскаль-зывает недовольство скорым выводом ис-панских войск. Американцы говорят, что испанцы не хотели сражаться и заключили
соглашение с аль-Садром, который обещал их не трогать. Напротив, очень высоко оце-нивают сальвадорцев, особенно вспоми-ная недавний эпизод, когда сальвадорские солдаты попали в засаду в паре километров от «Гольфа». Через несколько часов перес-трелки у них кончились патроны, один из солдат погиб, 12 были ранены, вести бой могли только четверо. Тогда капрал Саму-эль Толоза вынул свой складной нож и бро-сился на повстанцев, ранив нескольких из них. Иракцы отступили, и сальвадорцы смогли добраться до базы. Это практически единственный случай рукопашной схват-ки в ходе иракской войны.
По уровню комфорта «Гольф» на поря-доквыше «Дюка»: душ с горячей водой, вен-тиляторы в комнатах, нет песчаных бурь. В столовой, несмотря на проблемы со снаб-жением, нормальная еда. Правда, чтобы поесть, надо надеть бронежилет и каску и сесть в машину, чтобы проехать 1 км: сто-ловая расположена на соседней с «Голь-фом» базе «Бейкер», пространство между ними простреливается. И теснота на базе неимоверная. Из-за ночных минометных обстрелов все живут в бетонных корпусах, свободных комнат нет.

«Особенно хорошо получились разбегающиеся американцы»

В настоящую переделку мы попадаем толь-ко в один из самых последних дней. Под прикрытием танков и вертолетов взвод солдат устраивает блокпост рядом с мос-том через Евфрат, примерно в 2 км от Куф-ской мечети. Здесь несколькими днями раньше огнем с вертолетов были убиты те самые 60 боевиков. Следы обстрела видны повсюду.
Идет проверка местных жителей. Кава-леристы 2-го полка пытаются общаться с иракцами без переводчика. Арабы не по-нимают, что им говорят солдаты, амери-канцы раздражаются, ведут себя грубо. Я вспоминаю, что 3-я бригада всегда вела досмотры с переводчиком.
Часа через два по нам начинают стре-лять из гранатометов и минометов. Солда-ты с фантастической скоростью сматыва-ют колючую проволоку и грузятся обрат-но в машины. Я опасаюсь не столько раз-рывов, сколько того, что меня из-за спеш-ки просто забудут. С трудом успеваю добе-жать до машины. Конвой на скорости вы-езжает из города и занимает позиции на пустыре. Сверху кружат вертолеты. Кто-то спрашивает по рации, успел ли я снять что-нибудь. Отвечаю, что особенно хоро-шо получились разбегающиеся от первого выстрела американцы. Голос в рации предлагает мне попробовать добраться до базы пешком.
По возвращении в «Гольф» нам говорят, что поступил приказ отправить нас в Баг-дад. По словам военных, нужно освобо-дить место для других журналистов. Зву-чит это не очень убедительно, но делать нечего. Утром конвой забирает нас обратно в «Дюк», оттуда мы вылетаем в Багдад. Ле-тим ночью на знаменитом вертолете Black Hawk («Черный ястреб»). Смотря на огонь-ки арабских деревушек внизу, я с сожале-нием думаю, что мне так и не удалось по-водить «Хамви». Единственный раз, когда я попросил дать порулить, законопослуш-ные американцы спросили, есть ли у меня спецправа.
Ночь перед вылетом домой предсто-ит провести в военном аэропорту Багда-да. Зал ожидания забит усталыми воен-ными. Утром они полетят в Кувейт, по-том — к местам постоянной дислокации: в Германию или США, к подругам, женам, детям. Для них Ирак позади, как, впро-чем, и для меня.


ПЫ.СЫ.


Правила поведения журналистов в армии США

Прежде чем получить доступ в боевые части США, репортер должен подписать «Правила работы журналиста в армии». Согласно правилам, журналист не должен сообщать детали операции до того, как она проведена, имена погибших военнослужащих до того, как извещены их близкие. Запрещено фотог-рафировать и брать интервью у военноплен-ных и заключенных. Самый жестокий пункт договора — тотальный запрет на употребле-ние алкоголя в течение всего пребывания в армии. Нарушение любого из пунктов ведет к прекращению действия договора, то есть к отправке журналиста домой. Документ регламентирует поведение не только журналистов, но и военных. Один из его пунктов гласит, что «критерием сообще-ния информации журналистам должна быть формула „почему бы и не сообщить?", а не „почему сообщить?"». Решения о распрос-транении информации «должны принимать-ся быстро, в течение минут, а не часов». Правила запрещают офицерам конфисковывать журналистские материалы. Если журналист отказывается убрать из репортажа элемен-ты, раскрывающие, по мнению командира, секретную информацию, предлагается решать проблему через начальство журналис-та. Однако командир подразделения вправе! отказаться от репортера, если считает, что тот физически не годен для жизни в армии. В инструкции Минобороны США, принятой незадолго до вторжения в Ирак, в феврале 2003 года, говорится, что армия «должна рассказать фактическую сторону события до того, как другая сторона распространит де-зинформацию». Для этого журналисты буду «жить, работать и передвигаться как часть подразделений, к которым они прикрепле-ны». В течение всего времени пребывания с; армией журналист питается вместе с солда-тами за счет министерства обороны США.

150 тыс. оккупантов-фотолюбителей

Скандал с пытками иракских заключенных в багдадской тюрьме Абу-Граиб разгорелся в самом конце моей командировки. Новости на военные базы просачиваются довольно медленно, поэтому перед отъездом мне не удалось поговорить с солдатами про этот скандал. Но сам факт того, что охранники фотографировали практически каждый свой шаг и делали десятки цифровых сним-ков, которые впоследствии стали достояни-ем СМИ, очень характерен для американской армии.
Цифровая фото- или видеокамера есть почти у каждого военнослужащего. Поскольку ожи-дание действия, то есть бездействие, неотъем-лемый элемент военной службы, солдаты фо-тографируют все, что попадается на глаза. На большинстве баз есть интернет-кафе. В сво-бодное время солдаты шлют десятки цифро-вых фотографий друзьям и родственникам. Многие берут камеры на боевые операции. Однажды младший сержант (назовем его Джон) предложил мне посмотреть видеосъ-емку атаки на американский конвой. Джон был страшно горд этим сюжетом. На экране ноутбука я увидел видеосюжет, сделанный цифровой камерой: метрах в ста от снимаю щего из кустов выпрыгивает черная фигура с гранатометом на плече, раздается выстрел, виден дым, слышен звук взрыва. Граната по-пала в идущий впереди грузовик, несколько человек получили ранения. Джон явно имел отличную возможность зас-трелить нападавшего — может быть, даже до выстрела. Но желание снять уникальный кадр оказалось сильнее, чем солдатский долг или инстинкт самосохранения. Ведь гра-натометчик мог выстрелить и в «Хамви», где сидел младший сержант. Видимо, точно так же желание сделать фото на память переси-лило инстинкт самосохранения у американ-ских охранников тюрьмы Абу-Граиб.