Центральный суд Новосибирска признал известных новосибирских либералов и правозащитников Алексея Мананникова и Игоря Батенева виновными в незаконном участии в митинге и присудил штраф по пятьсот рублей. Как сообщил корреспондент Собкор®ru со ссылкой на распространенную 31 октября информацию ИА «Тайга-Инфо» и участников митинга, они были наказаны за лозунг «Путин лучше Гитлера».

Мананников и Батенев подняли свою растяжку на тридцатитысячном митинге в поддержку Путина, который проходил 27 октября. Чиновники из мэрии предлагали им свернуть плакат, а в конце митинга несколько молодых людей в штатском отобрали растяжку и разорвали ее. После этого Мананников и Батенев были задержаны милиционерами. Также были задержаны четыре комсомольца из РКСМ, которые держали впоследствии конфискованные плакаты «Путин – наше все! Все надоело», «Путин – поБЕДА России», «Единая Россия – 15 лет разрушения, разбазаривания недр, приватизации образования…».



Задержанные были доставлены в РОВД Центрального района Новосибирска. После четырехчасового оформления протоколов всем было предъявлено обвинение в административном правонарушении – нарушении правил участия в митингах, пикетах, собраниях, а также в создании угрозы для жизни и здоровья людей. После этого все были доставлены в Центральный суд. После двухчасового совещания сотрудников милиции, прокуратуры и мирового судьи Галины Шкуренковой суд рассмотрел только обвинения, предъявленные Мананникову и Батеневу. Рассмотрение дел остальных четырех задержанных было отложено.



В суде Мананников пояснил, что пришел на митинг по приглашению Натальи Толоконской (жены губернатора), которая обратилась ко всем новосибирцам с призывом принять участие в митинге и высказать свою поддержку президенту Путину. Мананников сказал, что ранее, на митингах против монетизации льгот, которые проходили после принятия 122 закона, он не раз слышал эмоциональные утверждения: «Путин хуже Гитлера!». Мананников считает эти утверждения принципиально неверными. Он сказал на суде, что в стране, где десятки тысяч граждан безропотно позволяют, как сегодня, согнать себя на митинг, никаких общественных препятствий для установления диктатуры нет. Но Путин восемь лет противостоит этому соблазну. Поэтому он, считает Мананников, безусловно, лучше Гитлера.



По мнению либерала, его плакат соответствовал тематике митинга и был лозунгом поддержки. Представители мэрии и милиции, предлагая убрать плакат, высказывали свое личное мнение, но профессиональные обязанности их связаны только с обеспечением безопасности, а не с политическими оценками. Определить, что лозунг не соответствует заявленной тематике, по мнению Мананникова, могли только организаторы митинга, которые не предлагали ему убрать плакат или покинуть митинг.



Кроме того, как заявил Мананников, утверждение в протоколе, что их действия представляли угрозу жизни и здоровью граждан, не имеет оснований. Имея значительный опыт публичного противостояния политическим оппонентам, они с Батеневым никогда не поддаются на провокации и какого-либо участия в драке принять не могли принципиально. Из милицейских съемок, предъявленных суду, следовало, что участники митинга к растяжке относились вполне толерантно, а, значит, угрозы их жизни не было.



Представитель прокуратуры доказывала, что поддержка Путина в плакате «Путин лучше Гитлера» формальна, а, по существу, носит иронический характер. Поэтому этот плакат противоречит заявленным целям митинга и является нарушением установленного законом порядка проведения митингов. Об обвинениях в связи с угрозой жизни и здоровью участников митинга, обвинитель не говорил. Суд все-таки признал Мананникова и Батенева виновными и назначил им штраф по 500 руб каждому. При рассмотрении аналогичных обвинений, предъявленные членам РКСМ, суд 29 октября оправдал всех четверых.



Между тем, Мананников обратился в прокуратуру Центрального района Новосибирска с заявлением о розыске и привлечении к ответственности за хулиганство граждан, на глазах у милиции уничтоживших его плакат, и привлечении к дисциплинарной ответственности работников милицию за бездействие и непринятие своевременных мер к хулиганам.

В Таллинне праздновали 7 Ноября. Колонны демонстрантов тянулись в центр города. Трибуны для правительства были воздвигнуты у здания Центрального Комитета. Звучала музыка. Над площадью летали воздушные шары. Диктор выкрикивал бесчисленные здравицы и поздравления.

Люди несли транспаранты и портреты вождей. Милиционеры следили за порядком. Настроение у всех было приподнятое. Что ни говори, а все-таки праздник.

Среди демонстрантов находился Буш. Мало того, он нес кусок фанеры с деревянной ручкой. Это напоминало лопату для уборки снега. На фанере зеленой гуашью было размашисто выведено:

«Дадим суровый отпор врагам мирового империализма!»

С этим плакатом Буш шел от Кадриорга до фабрики роялей. И только тут, наконец, милиционеры спохватились. Кто это — «враги мирового империализма»? Кому это — «суровый отпор»?..

Буш не сопротивлялся. Его сунули в закрытую черную машину и доставили на улицу Пагари. Через три минуты Буша допрашивал сам генерал Порк.

Буш отвечал на вопросы спокойно и коротко. Вины своей категорически не признавал. Говорил, что все случившееся — недоразумение, ошибка, допущенная по рассеянности.

Генерал разговаривал с Бушем часа полтора. Временами был корректен, затем неожиданно повышал голос. То называл Буша Эрнстом Леопольдовичем, то кричал ему: «Расстреляю, собака!»

В конце концов Бушу надоело оправдываться. Он попросил карандаш и бумагу. Генерал, облегченно вздохнув, протянул ему авторучку:

— Чистосердечное признание может смягчить вашу участь…

Минуту Буш глядел в окно. Потом улыбнулся и красивым, стелющимся почерком вывел: «Заявление». И дальше:

«1. Выражаю чувство глубокой озабоченности судьбами христиан-баптистов Прибалтики и Закавказья!

2. Призываю американскую интеллигенцию чутко реагировать на злоупотребления Кремля в области гражданских свобод!

3. Требую права беспрепятственной эмиграции на мою историческую родину — в федеративную Республику Германии!

Подпись — Эрнст Буш, узник совести».

Генерал прочитал заявление и опустил его в мусорную корзину. Он решил применить старый, испытанный метод. Просто взял и ушел без единого слова.

Эта мера, как правило, действовала безотказно. Оставшись в пустом кабинете, допрашиваемые страшно нервничали. Неизвестность пугала их больше, чем любые угрозы. Люди начинали анализировать свое поведение. Лихорадочно придумывать спасительные ходы. Путаться в нагромождении бессмысленных уловок. Мучительное ожидание превращало их в дрожащих тварей. Этого-то генерал и добивался.

Он возвратился минут через сорок. То, что он увидел, поразило его. Буш мирно спал, уронив голову на кипу протоколов.